Фантомная боль

cветлой памяти
Дмитрия Шаакова

С Димой я общался не много. Он был старше меня на восемь лет. И в мои четырнадцать этот «возрастной барьер» казался мне непреодолимым. Но я дружил с его младшим братом Олегом.

Олег гордился Димой. А мы, поселковые мальчишки, гордились тем, что у Олежки есть ТАКОЙ брат — ведь Дима прошёл Афган! Прошёл и вернулся домой. Скорее всего, вернулся другим. Не хуже, не лучше, просто — другим.

Диму я знал по рассказам Олега и по его солдатской тетради-песеннику. Это была обыкновенная 48-листовая школьная тетрадь в картонной обложке, исписанная где ручкой, а где и простым карандашом. Песни в ней были и «мирные», и военно-патриотические, бередившие и волновавшие наши юные сердца.

На дворе было начало «девяностых». Средства массовой информации взахлёб агитировали за перестройку и гласность, не забывая при этом невзначай сообщить, что нынче Афганистан не в моде.

Но нам, пацанам, были чужды все эти политические игрища. Мы свято верили, что те, кто был там, «за речкой», — люди из «другого теста», истинные патриоты своего Отчества.

Мы так хотели быть похожими на таких парней, как Дима — сильных, не сломленных огнём, учивших нас быть выше своих слабостей и страха. Ведь я знал, что Диму туда не посылали, он вызвался поехать в Афганистан сам. И маме своей сообщил об этом не сразу и не напрямую. «Мама, я научился стрелять в людей…» — вот так, коротко и без прикрас.

Помню, как вчитывался в строки песен, собранных в Диминой тетради. Мы их заучивали наизусть вместе с гитарными аккордами, приведёнными там же, переписывали в свои песенники, пытаясь сохранить для себя чувства и эмоции, привезённые Димой с войны. И не просто сохранить, но прочувствовать, пропустить эти песни через себя.

Не было в то время копировальной техники, не было сканеров. Песни мы переписывали обыкновенной шариковой ручкой. Не раз и не два ручка замирала, а душу разрывало на части от только что прочитанного и записанного.

Что́ могли думать четырнадцатилетние мальчишки, читая такие строки? Да, мы хотели быть чище, светлее, быть полезными своей стране, несмотря на то, что её уже начали раздирать на «независимые» огрызки-государства политиканы всех мастей.

Дима погиб в 2002 году. Но о гибели его я узнал только вчера. Не должны такие люди умирать. Не должны! Я верил, что уехав в Израиль, вся его семья вместе с новой родиной должна была обрести исключительно счастье, но не горечь утрат. Ведь там совсем другая — Святая земля, и воздух словно струится этой святостью. Именно это я испытывал, гуляя по улицам Иерусалима.

И сегодня душу разрывает на части не от песен, привезённых тобой с той далёкой войны, а от осознания того, что ты ушёл из этого мира. Светлая память, брат, и Царствие Небесное!